Яков Гордин об Арсении Рогинском

Арсений Рогинский Яков Гордин: Арсений Рогинский был человеком спокойного и умного мужества. Не частое сочетание.

Профессиональный историк, он изучал русское освободительное движение и усвоил его лучшие и благороднейшие черты.

В темные семидесятые советские годы он занимался важнейшим, быть может, делом – историческим просвещением. Вместе с несколькими соратниками он собирал в СССР, а издавал за рубежом сборники архивных исторических материалов по отечественной истории "Память".

Это была одновременно и сугубо научная, и – неизбежно в конкретных условиях – политическая работа. Постепенно вокруг этой группы образовался широкий круг сочувствующих и способствующих, среди которых были известные и незаурядные люди.

Изучение освободительного движения даром не прошло. Рогинский знал, что такое конспирация. И КГБ не удалось ни обнаружить архив "Памяти", ни предъявить Рогинскому обвинение по существу.

Его судили по абсурдному обвинению. "Преступление" грозило максимум исключением из Публичной библиотеки, в отделе рукописей которой Рогинский занимался исследованиями. Но и эта вина не была доказана на пятидневном (!) процессе.

Мне случилось присутствовать на нескольких политических процессах в семидесятых – начале восьмидесятых годов. В том числе и на суде над Рогинским. Его случай был уникальным. Он отказался давать любые показания. Фактически он вообще не разговаривал с судом, отвечая только на вопросы – имя, отчество, фамилия... Он спасал тех, кто был связан с изданием "Памяти". Во время следствия не было ни одной очной ставки.

Он понимал, чем это ему грозит. И советская охранка ему отомстила. Получил четыре года и отсидел их очень тяжело – значительную часть срока провел на этапах. Его перебрасывали из лагеря в лагерь

Он всю жизнь оставался верен себе. Один из основателей и руководителей "Мемориала", важнейшей для здоровья нашего общественного сознания организации, спокойно и несгибаемо настойчиво продолжал все то же дело – просвещение, предлагая людям столь необходимую во все времена историческую правду. Повторю – спокойно и несгибаемо настойчиво.

Я взял на себя смелость писать об Арсении Рогинском по одной причине. Не рискну употреблять слишком ответственное слово "дружба". Но много лет – мы познакомились в 1965 году в Тартуском университете, где Сеня учился, у нас были добрые и доверительные человеческие отношения.

Во времена "Памяти" они стали еще ближе и крепче. Помимо прочего, нас сблизил один эпизод. Я публиковал в "Памяти" фрагмент из воспоминаний своего дяди, Арнольда Моисеевича Гордина, старшего брата отца. Там, в частности, говорилось о его друге двадцатых годов Бэре (Борисе) Рогинском, которого автор характеризовал как смелого, прямого, благородного человека.

В конце двадцатых Бэр Рогинский укрывал автора, оппозиционера-нелегала, в своей квартире от ГПУ. Что было смертельно опасно.

Мой дядя – двадцать лет лагерей и ссылок – выжил. Бэр Рогинский погиб.

Когда я показал Сене этот текст, оказалось, что речь идет об его отце, которого он практически не знал. Он родился в 1946-м, на Севере, в ссылке, а вскоре отец был арестован и погиб в 1951-м...

Арсений Борисович не знал отца, но полностью унаследовал его человеческие качества. В том числе высокое чувство собственного достоинства, которое в советские времена делало человека опасным для системы. Есть в России и такая традиция.

Умер Арсений Рогинский, Умный, спокойный, мужественный, так много понимавший и так много сделавший.

Не в первый раз приходится говорить – мир пустеет.

Яков Гордин,
главный редактор журнала "Звезда"

Источник: "Новая газета в СПб"

Арсений Рогинский. Фото Надежды Киселевой

Арсений Рогинский. Фото Надежды Киселевой