Освободить политзаключенных

7 марта 2017 года президент России своим указом помиловал Оксану Севастиди, осужденную на семь лет лишения свободы за "государственную измену". О том, что "действительно, это достаточно жесткий подход", Владимир Путин говорил на своей пресс-конференции в ноябре 2016 года.

6 марта была освобождена екатеринбургская воспитательница Евгения Чудновец. Приговор был отменен президиумом Курганского областного суда. В Кремле дали понять, что освобождение Чудновец состоялось благодаря вмешательству Владимира Путина.

28 февраля условно-досрочно из колонии вышла гражданская активистка Таисия Осипова, отбывшая 6,5 лет по обвинению в "сбыте наркотиков".

22 февраля Верховный Суд России по представлению председателя Вячеслава Лебедева пересмотрел приговор Басманного суда Москвы Ильдару Дадину – первому (и, надеюсь, последнему) осужденному в РФ по статье 212.1 УК, предусматривающей уголовную ответственность за неоднократные нарушения на митингах.

Это отрадный перечень – особенно потому, что все эти люди включены Правозащитным центром "Мемориал" (Москва) в список политических заключенных.

Вслед за председателем Совета ПЦ "Мемориал" Александром Черкасовым могу только поприветствовать эти действия верховной власти. И, честно признаться, истинные мотивы добрых поступков, даже если они отличаются от декларируемых публично, у меня любопытства не вызывают.

Но сегодня, к примеру, в Замоскворецком районном суде Москвы продолжается процесс в отношении фигуранта "Болотного дела" астраханца Максима Панфилова, по версии следствия, сорвавшего с омоновца шлем и тем самым причинившего ему физическую боль. Панфилов страдает тяжелым невралгическим заболеванием, и за время нахождения за решеткой его состояние существенно ухудшилось.

К этому следует еще кое-что добавить. Оксана Севастиди, Евгения Чудновец, Таисия Осипова были освобождены, несмотря на то, что не признали свою вину. Поэтому не верьте, когда в следующий раз кто-то станет говорить, что для помилования или УДО признание вины – обязательное условие.

Более того, Оксану Севастиди помиловали, хотя она не подавала никакого прошения об этом – ни в письменной, ни в устной форме.

То же самое в свое время произошло с летчицей и депутатом Верховной Рады Украины Надеждой Савченко. Тогда, чтобы ее отпустили, тоже не понадобилось ни признания вины, ни прошения осужденной. Нужна была лишь добрая воля российского президента, который, согласно формулировке подобных указов, действует исключительно "из соображений гуманности".

Между тем больше трех месяцев ждет своего рассмотрения письмо Владимиру Путину от Аллы Николаевны Пичугиной с просьбой помиловать ее сына, бывшего сотрудника компании ЮКОС Алексея Пичугина. Он тоже признан ПЦ "Мемориал" политзаключенным.

Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков еще 19 октября прошлого года подтвердил журналистам, что в Кремле знают об этом обращении.

Потом оно было переслано мэру Москвы Сергею Собянину, потому что он, по закону, является председателем комиссии по помилованию региона, где сейчас удерживается Алексей Пичугин. Т.е. в данном случае – Москвы. Ответа оттуда до настоящего времени не последовало.

А ведь Конституция России позволяла президенту помиловать осужденного одним росчерком пера, как Оксану Севастиди. Не пересылать письмо мамы, которая из-за возраста боится не дождаться своего сына на свободе, по инстанциям.

Помилование, к тому же, избавило бы власть от неудобных вопросов о сфабрикованности и политической подоплеке дела ЮКОСа. Алексей не намерен заниматься политикой, он не борец с системой, не собирается ни с кем судиться…

Добрая воля президента не может быть ограничена ни чем – ни наличием либо отсутствием формального обращения осужденного, ни какой-либо "красной" датой в календаре.

Необходимо помнить и напоминать остальным, что в списке политзаключенных, составляемом и обновляемом ПЦ "Мемориал", остается еще 101 человек. И в компетенции президента их судьбу изменить.